Первый раз – не больно - Вячеслав Лим

Он тут же сделал вид, что вспомнил, зачем пришел. Давая ей немного передохнуть от шквала обрушившихся на нее комплиментов, он, как ни в чем не бывало, продолжил, взглянув на свой пропуск:

– Так куда, Вы говорите, мне нужно повернуть? – и перешел на заговорщицкий тон, – Да, пока я буду проводить эту свою встречу, а Вы, тем временем, думать над моим трудоустройством, не могли бы Вы еще немного помочь? В Вашем компьютере, наверняка же, присутствует интернет?

– Да, конечно, – подтвердила она.

– Вы не могли бы зайти в какой-нибудь поисковик и найти адрес какого-нибудь ресторана, где готовят лучший кофе в этом городе? Или, быть может, Вы сами знаете такое место? Могли бы мне его показать? Разумеется, – не давая Маше опомниться, подогревая ее интерес к своему заманчивому предложению, поспешил заверить Слава, – если Вы согласитесь проводить меня к нему, я компенсирую амортизацию Ваших чудесных туфелек. Я скуплю для Вас все самые вкусные булочки и пирожные в этом ресторане и угощу Вас чашечкой кофе.

Он едва коснулся ее руки чуть выше запястья, таким образом, подтвердив серьезность своих намерений. И, со словами: «Надеюсь, Ваши начальники меня давно прокляли, и уже не ждут», оставил свою новую знакомую в просторном холле рекламного агентства.

Это была одна из многочисленных рабочих встреч в очередном рекламном агентстве, куда Слава принес материалы для обсуждения. Его друг, Борис, был глубоко уверен, что в Славе присутствовал какой-то особый талант, благодаря которому, все агентства Мира хотели заполучить именно Славу. Просто, они об этом не догадывались, но, абсолютно точно, этого хотели. Иначе бы, Борис, «никогда не предложил бы ему эту работу». Писательский талант Славы, по каким-то непонятным причинам, не производил должного впечатления на издателей, но произвел впечатление на Бориса. А кто, как не Борис, лучше всех разбирался в писательском искусстве. Вернее, даже не в искусстве, а в талантливых произведениях, вышедших из-под писательского пера его лучшего друга.

– Послушай, мне глубоко насрать на остальных и на их мнение. Они просто зажравшиеся, ленивые идиоты, ожидающие, что на них посыплется золотой дождь из очередной дешевой, сраной книжонки, очередного сраного писаки, – уверял его Борис.

При этом Славе почему-то казалось, что речь шла именно о его книге. Именно такую рецензию он и получил за свой последний роман. «Сраная книжонка» Так, она, вроде бы, и звучала. Странно, но ни золотого дождя, ни, даже, хоть какого-то, микроскопического тиража, мир так и не увидел.

– Им не нужны таланты. Им нужен тупой пожиратель сраного мыла, жующий попкорн и чешущий свои потные яйца из-за отсутствия головы, – распалялся Борис. – Да если ты, не дай господь, принесешь в издательство рукопись «Мастера и Маргариты», она, тут же, полетит в чертову помойку, потому что им нужны только сиськи, наркотики и еще, черт знает, что там им еще нужно.

– Но в «Мастере и Маргарите» есть сиськи, – спокойно возразил Слава.

– Ну, хорошо, послушай, тебе нужны эти чертовы деньги? – не унимался Борис, – А в этом рекламном бизнесе их больше, чем во всех издательствах вместе взятых. Больше, чем могут заработать все твои написанные и еще…

– Ненаписанные, – помог ему Слава.

– И ненаписанные тоже, – ухватился за его подсказку Борис и продолжил свой захватывающий монолог, – Их столько, что хватит для того, чтобы выложить из них новую пирамиду Хеопса! Ну, так пойди и заставь этих профанов выложить эту самую пирамиду на нашей с тобой лужайке. Я знаю, что говорю, потому что я единственный, кто читал твою книгу.

Слава не выдержал и расхохотался:

– Вот именно! Ты был единственным моим читателем. Я, Боря, гребаный, любимый писатель, единственного, сраного читателя!

– Слав, ну давай обойдемся без этой твоей идиотской драматургии. Ты оденешься и пойдешь на эту встречу, потому что я так сказал. Потому что я чувствую запах этих гребаных денег. А если я чувствую запах денег, ты знаешь, я не отпущу твою задницу, как бы тебе этого не хотелось.

– Только не трогай мою задницу, Боря. У тебя есть красавица жена.

Слава ловко увернулся, от уже было схватившей его за ягодицу, руки Бориса, отчего чуть не выронил нож, которым все это время, не прекращая слушать доводы Бориса, аккуратно размазывал паштет по слегка подсохшим тостам.

– И вообще, я бы на твоем месте, не будил спящего во мне гомосексуалиста, – продолжал Слава, откусывая кусок от приготовленного им бутерброда, – Во сколько мне нужно быть на этой встрече?..

Маша ждала его в холле, куда его вернул просторный стеклянный лифт.

– Ну что, Вам удалось для меня что-нибудь найти? – поспешил он с вопросом, застегивая на ходу пиджак, придавая своему вопросу больше деловитости, чем заинтересованности.

– Да, – коротко ответила Маша и, улыбаясь, протянула ему розовый стикер.

Аккуратным, красивым почерком, на стикере был выведен адрес и название ресторана. А ниже, той же рукой, было написано «Я освобожусь в 17.00».

5

Слава очнулся от того, что кто-то усердно тарабанил пальцами по стеклу. Открыв глаза, он увидел Машу, разглядывавшую его сонное лицо. «Машка, привет», – улыбаясь, произнес он, и стикер покинул его воображение, оставив вместо себя, маячащий перед глазами, розовый след. Вместо того чтобы выйти, Слава потянулся к кнопке блокировки дверей и кивком головы пригласил Машу в машину.

Она укоризненно улыбнулась и осуждающе покачала головой. Обогнув автомобиль, она открыла дверь и села на пассажирское сиденье. Вручив Славе его телефон, она поправила выбившуюся из прически прядь волос и наклонилась, подставив губы для поцелуя. Маша выглядела превосходно. Ее, почти прозрачная, белая блузка, едва скрывала ее белоснежные ангельские крылья, ажурными кружевами обхватывающие ее грудь. Взгляд Славы нырнул в открытое декольте, вынырнул из ароматной ложбинки, обогнул волну ключиц, взмыл вверх вдоль гладкой шеи и остановился у мочки ее уха. Маша почти не изменилась с той первой их встречи в холле ее агентства. Разве что только, стала выглядеть немного счастливей. Это угадывалось в ее глазах. В них появились уверенность, спокойствие и еще большая глубина. А, в ее улыбке, чувствовалось больше искренности и открытости. Слава развернулся к ней и, окончательно выпустив рулевое колесо из своей левой руки, подхватил ею, ее правую руку, нежно сжав в своих пальцах. Он вобрал в себя ее теплые губы и, прикрыв глаза, завис почти на минуту. Словно проверяя свои ощущения, он старался не шевелиться, насладиться каждым мгновением, каждым оттенком ее запахов, каждой частичкой шелковой кожи. Он тихо и протяжно замычал, так долго, насколько хватило выдоха и, с большой неохотой, вернулся в свое кресло.

– Привет, – негромко, чтобы не спугнуть нежность, попробовал произнести Слава.

– Ты сегодня какой-то чудной, – прищурившись, слегка наклонив голову, выдвинула свою версию Маша, сыграв коротенькую роль обворожительной контрразведчицы.

– Куда едем, Кэп? – окончательно вернув себе дар речи, громко, стараясь ничем себя не выдать, сыграл Слава.

– Кто из нас водитель? – Маша слегка пожала плечами и вернулась в уютное кресло.

– Ну, хоть направление задай…

– Туда, – вытяну руку в направлении «вперед», весело предложила Маша.

– Как скажете, гражданин-товарищ капитан, сэр! – весело поддержал ее Слава и, переключив магнитолу в режим «радио», взял в руки штурвал.

Динамики весело запели голосом машиниста «Поезда», Патрика Монахэна, повышая и без того, прекрасное настроение пассажиров:

«Дорога указывала мне направление.Моя жизнь – всего лишь сон.Я был подстрелен твоей любовью.Мой ангел в голубых джинсах…»5

Их машина медленно отползла от бордюра, убедилась, что ей никто не мешает прыгнуть, и, рыкнув от удовольствия, сорвалась с места.

6

Они остановились на перекрестке, в среднем ряду, чуть дальше «стоп-линии».

Чтобы было удобнее следить за светофором, Слава слегка подался вперед, вытянув шею. Он сидел и рассматривал шагающих по «зебре» пешеходов, усатого водителя соседней машины, трамвайные провода, сидящих на них птиц, и стройный ряд домов, греющихся в лучах послеобеденного солнца. Желтые, серые, зеленые… Одни из них, выглядели величественно, другие, несуразные и маленькие, расталкивая старших братьев, втискиваясь между их могучими плечами, рвались занять парадную шеренгу. И все эти каменные исполины, подобрав животы, с важностью пропускали снующих по тротуару людей, потом, вдруг, глотали их, выхватывая из живой реки по одному, и выплевывали из себя целыми группами.

– Давай зайдем в наш ресторан и закажем по чашечке того чудесного кофе, – предложил Слава и, не дожидаясь ответа, стал перестраиваться в правый ряд, заставив нервничать усатого гражданина, сидящего в черном Lexus.